В Латвии государство строго следит за тем, чтобы латышский язык превалировал в общественной сфере. Некоторые граждане готовы становиться добровольными помощниками Центра государственного языка и бесплатно проводить рейды. Под удар попадают не только местные жители, русские и латыши, но и даже беженцы из Эритреи, сообщает «Русская служба Би-би-си».
Журналистка Оксана Антоненко рассказывает: «Лайне живет в туристическом городке Сигулда, где практически нет русскоязычного населения. Зато тут всегда было много туристов, которые съезжаются посмотреть на средневековые замки и примечательные по местным меркам возвышенности. С собой они привозят не только заработок для местных жителей, но и желание получать информацию на понятном им языке. А значит, все вывески, надписи, указатели, буклеты, меню — все это оказывается переведенным на английский, немецкий или русский. Лайне признается: ей все больше не хватает чего-то латышского. „Мне хотелось бы защищать латышский язык, очистить его от загрязнений. Я очень патриотична, во многих ситуациях стараюсь говорить на латышском. И обычно люди переходят на латышский“. С иностранцами это, само собой, не работает, зато с местным русскоязычным населением — вполне. „В Риге я иногда попадала в неадекватные ситуации — например, когда кто-то задает вопрос на улице не по-латышски, а, например, по-русски. Я теряюсь. Как же мне отвечать? Если мы тут, в Латвии, то начинать разговор надо на латышском языке. Потом уже можно договориться о том, чтобы перейти на другой язык“, — считает Лайне. Она может ответить и по-русски, и по-английски. Но приятнее ей говорить на родном языке».
Журналистка продолжает: «Все это дало стимул для начала общественной работы — Лайне стала добровольным помощником Центра государственного языка. Не получая никакого вознаграждения или других бонусов, в свободное от работы время Лайне инспектирует общественные места, государственные и муниципальные заведения. Ее цель — выявлять нарушения закона о государственном языке. „Я не штрафую, я только общественный помощник. Но я могу передать информацию своему координатору. Она решает, что делать дальше. Это работа, которую я делаю на благо общества, мне очень нравится говорить с людьми“, — продолжает Лайне. По ее словам, на замечания общественного помощника люди реагируют исключительно позитивно. „Я выражаю свой интерес, делаю это доброжелательно, объясняю, почему мне нужен этот буклет на латышском языке“, — говорит Лайне. Она допускает, что в дальнейшем общественная работа может стать поводом для конфликтов с чиновниками или предпринимателями — не всем нравится получать замечания, и не у всех есть возможность сразу исправить нарушение. В небольшом городе все друг друга знают, так что любой конфликт может иметь непредсказуемые последствия. Но Лайне это не останавливает. „Я много читаю о техниках общения, чтобы можно было мирным путем решать кризисные ситуации“, — говорит она».
«А кризисные ситуации могут возникать буквально на каждом шагу. Сюда относится, к примеру, отсутствие перевода какой бы то ни было информации на латышский язык. Если речь идет о государственном заведении, то все объявления, надписи и буклеты должны быть исключительно на латышском языке. На другом языке информация тоже может существовать, однако пока никто специально не спрашивает, вывешивать ее на общественное обозрение нельзя. А вот частные заведения могут предлагать своим клиентам перевод на любой иностранный язык по собственной инициативе — но только в том случае, если есть латышский оригинал. „Вот реклама (полугосударственной телекоммуникационной компании) Lattelecom, — Лайне показывает рекламный листок, — тут на одной стороне на русском, на второй — на латышском. 51% компании принадлежит государству. Но если это государственное учреждение, то информация, наверное, должна быть только на латышском языке“. Правда, остаются вопросы по поводу юридического статуса компании — речь идет о госпредприятии, которое занимается коммерческой деятельностью. Выходит дилемма. Оштрафовать компанию Лайне в любом случае не может, но сообщить коллегам о возможном нарушении — вполне. Тот факт, что Lattelecom конкурирует с частными компаниями — в том числе, за русскоязычных клиентов — и должен приносить деньги своим владельцам — включая государство — значения не имеет. Лайне считает, что все должны работать в рамках закона», — рассказывает «Би-би-си».
«А вот напротив нас — бар. Центр города, рядом вокзал и автобусная станция, за углом — туристический информационный центр. На дверях бара — мигающая вывеска „Open“. Это незаконно. По правилам, вывеска должна быть на государственном языке. Не имеет значения, сколько в этом районе туристов, и для кого владелец заведения повесил надпись „Оpen“. В другой раз, когда хозяин будет на месте, Лайне, скорее всего, сообщит ему о нарушении. А если тот откажется его устранить, то на заведение могут наложить штраф. Отсутствие денег на вторую вывеску, сложная экономическая ситуация в стране, отток населения и нехватка рабочих мест — не повод закрывать глаза на нарушение. По словам Лайне, язык важнее выручки. „Если предприниматель может открыть свой бизнес, значит, деньги у него есть. Их надо распределить так, чтобы хватило на все, и на соблюдение всех норм“, — продолжает добровольный контролер. А потом вспоминает похожий случай: „Я видела, как в одном магазине владелец написал на листе А4 слово „Открыто“ от руки на трех языках, а потом повесил на окно. Закон такой, какой есть, и его надо соблюдать. А для того, чтобы написать от руки, много денег не нужно“. Идем дальше, перед нами — информационный туристический центр. Заходим внутрь и обнаруживаем массу буклетов. Почти все буклеты на английском и русском языках, а на латышском — нет. Информационный центр — муниципальное учреждение, так что, тут вся информация должна быть на государственном языке. Конечно, можно сделать скидку на специфику работы и простить наличие перевода на иностранные языки. Однако отсутствие латышской версии простить нельзя, это нарушение», — сообщает Антоненко.
«По словам Лайне, подобные ситуации встречаются и в других местах Сигулды: на английском и русском буклеты есть, а на латышском — нет. И это неправильно, считает она. Тот факт, что речь идет о туристическом месте, где большинство посетителей задают вопросы на английском языке, значения не имеет. Закон есть закон. Сегодня выходной день, и Лайне не будет обсуждать эту проблему с сотрудниками центра, однако в другой раз, когда можно будет достучаться до руководства, она вполне может это сделать. Предприниматели, как правило, стараются не спорить с чиновниками из Центра государственного языка. Правила есть правила, а штрафы обычно не очень высокие. Тем более что обещания устранить нарушение, как правило, оказывается достаточно. Но не всегда. Мартиньш Коссовичс — совладелец салона оптики. Его бизнес работает в нескольких городах Латвии, включая Ригу. Там его и навестили инспекторы из Центра государственного языка. „Меня оштрафовали за то, что на очках была гравировка „Sonya Rykiel — handmade“ на английском языке. По словам чиновников, ее надо было перевести на латышский язык. Они предложили мне приклеить листочек с переводом на каждую пару очков. Но я лучше заплачу штраф в размере 50 евро, чем буду клеить листочки и выглядеть как идиот“», — признается он «Русской службе Би-би-си».
«Теперь у Мартиньша назревает новый конфликт с Центром государственного языка. Он стал одним из тех редких жителей Латвии, кто публично изъявил желание взять на работу соискателя статуса беженца. После долгих поисков нашелся кандидат — бывший студент медицины из Эритреи Филман. Он несколько раз бывал в салоне оптики, уже выучил все термины на латышском языке, познакомился с коллективом и начал интегрироваться. „Я вижу в нем это желание, он идет на контакт, он ходит в кино с будущими коллегами, он хочет остаться в этой стране“, — продолжает Мартиньш. Сам Филман с прессой не общается — к нему и так приковано слишком много внимания. Дело в том, что Филман находится в Латвии недавно и только ждет решения властей о предоставлении ему статуса беженца. Пока он живет в государственном центре „Муцениеки“ и учит латышский язык, однако этих знаний по-прежнему недостаточно. Согласно латвийским законам, получить работу можно только после того, как пройден тест на знание государственного языка. Для каждой профессии есть свой языковой минимум, и такие низкоквалифицированные профессии, как дворник или грузчик, не являются исключением. Еще больше требований государство предъявляет к медикам и их помощникам — как раз в этой сфере мог бы работать Филман вместо того, чтобы сидеть дома и получать пособие из госбюджета», — пишет «Би-би-си».
«Однако латвийские чиновники строго следят за тем, чтобы закон о государственном языке соблюдался, и все работающие в Латвии люди соответствовали его требованиям. Языковые проверки также входят в сферу ответственности Центра государственного языка, а в случае нарушения штраф накладывают на работодателя. „Мы все знаем, что эти правила были придуманы для местных русскоязычных — чтобы они знали свое место. Но нельзя же требовать этого от человека, который недавно приехал в страну! Государство оплачивает ему только десять уроков латышского языка, но требует, чтобы он его выучил“, — говорит Мартиньш. Отступать Мартиньш не намерен: говорит, он все равно трудоустроит Филмана, даже если ради этого придется нарушить закон. „Значит, заплачу штраф“, — соглашается он», — завершается репортаж «Би-би-си».
Напомним, что в Риге 14 декабря прошлого года состоялась церемония вручения первым «общественным помощникам» Центра госязыка рабочих удостоверений. С добровольцами заключили особые договоры о сотрудничестве, и они начали работу по месту жительства. Согласно официальной формулировке, «общественные помощники» ЦГЯ должны выискивать «нарушения закона в сферах маркировки товаров и общедоступной информации, давать советы и оказывать помощь в устранении фактических или потенциальных нарушений, а также поощрять меры, направленные на привлечение общества к защите и развитию государственного языка». Дружинники имеют право доносить в Центр госязыка об обнаруженных ими «упущениях». Как сообщало ранее EADaily, инициатива о создании должностей так называемых «языковых стукачей» вызвала негодование представителей русской общины, которые и становятся, в первую очередь, жертвами доносов.
